Загрузка...1
Раскрывая перед вами кризис и крушение социализма, я указал доселе на его противохристианские, противообщественные и противоестественные черты. Этим дело, однако, не ограничивается — нам надо идти дальше и смотреть глубже. Мы должны установить, что социализм по самой идее и практике своей неизбежно террористичен. Мы знаем, что есть социалисты, не признающие этого, от Каутского — до анархиста Кропоткина. Но это социализм мечтательный, кабинетный, митинговый. А нам надо иметь в виду не социализм слова, а социализм дела.
А дело это таково:
всеобщий имущественный передел,
экспроприация собственников,
превращение всех в пролетариев,
уравнение всех в нищете и абсолютной зависимости,
подавление личного начала и частной инициативы,
централизация всего хозяйства,
социализация культуры, семьи, жилищ,
быта и образа мыслей.
Так вот, маниловски болтать и мечтать о социализме можно и без террора; осуществлять же все это — можно только насильственно, силою страха и крови. Почему? Да потому, что социализм противоестествен; потому, что живая и здоровая природа инстинкта и духа не приемлет его и может понести его только как ненавистное иго, как проклятое и бессмысленное бремя, как попытку превратить живой организм в машину, как своего рода насильственное оскопление души. На все это нельзя идти доброю волею, — все это можно только навязать человеку угрозою, унижением, мукою голода и страхом крови; превратить человека в машиноподобного раба — может только террор; привести всех к исповеданию марксистских пошлостей — может только террор; заставить людей хозяйствовать только по бюрократическому велению — может только террор.
Только террор может погасить в человеке желание иметь частную собственность, частную семью, частное жилище и личные, независимые убеждения. Как ни трудно подчас бывает людям в буржуазном обществе — все они имеют своивеликие трудности и несправедливости, — но здесь человек является активным субъектом права; в социалистическом строе человек перестает им быть — он становится пассивным объектом социалистического эксперимента и социалистического террора. Здесь террор необходим.
Социализм есть попытка заставить людей — в корне изменить их строй души, их воззрения, их жизнь, все. Чем можно заставить людей? Заставить массу? Зависимостью, голодом, угрозой, тюрьмой, кровью. Вот почему самый замыселсоциализма — террористичен. Здесь террор — не случаен; это не взрыв, не эксцесс, не временный психоз, а система. Достоевский устами Шигалева — выговорил это с изумительной точностью и верностью. Здесь террор есть система — крепко, последовательно продуманная система управления, без которой ничего нельзя сделать, — ибо строить социализм значит навязывать народу противоестественный строй хозяйства, культуры и жизни.
Всех несогласных и непокорных — необходимо заставлять, застращивать, унижать, обезвреживать, изолировать, нравственно разлагать и истреблять; а согласных и уверовавших в социализм — всегда было и будет меньшинство. Это теоретически ясно; это практически неизбежно. И нам остается только понять, как это объяснимо психологически.
I. Эго объясняется, во-первых, тем, что социалисты — суть материалисты.
В качестве материалистов они презирают, разлагают и попирают духовное начало в людях. Они видят в человеке не душевный организм, а механизм рефлексов; не духовное достоинство, а животный расчет и классовую жадность; трудовую машину, и притом нравственно мертвую и безразличную машину.
Этот механизм должен повиноваться, безоговорочно покоряться; для этого необходим страх. Материалист не верит в духовное начало; а потому он не может верить и в духовный авторитет государственной власти. Но за вычетом духовного авторитета государственная власть сводится к силе и страху. Социалистическая власть может импонировать только совсем темным и жадным людям. Остальным она несет перспективу доноса и страх перед казнью. Вот почему именно материализм, именно безбожие связывает в единый узел социализм и систему террора.
II. Во-вторых, социалисты всегда будут нуждаться в терроре потому, что они веруют до фанатизма во всемогущество государства.
Как будто бы в самом деле — государство может «все»… В действительности государственная власть не только не может «всего», но может совершить лишь очень немногое: ибо творческая жизнь инстинкта и духа ему не подчинена. Любить, творить и молиться человек может только свободно.
Но социалисты не могут считаться с этим: у них большой, всеобъемлющий, централистический и бюрократический замысел: захватить всю жизнь и подчинить ее марксистски настроенным, социалистическим чиновникам; для этого им нужна абсолютно-покорная, несопротивляющаяся среда, психическая глина, люди без самостоятельного суждения и характера, социалистически заряженные автоматы.
Социалист предрасположен к деспотизму и диктатуре. он призван повелевать и требует слепого повиновения, он не организует свободное множество частных начинаний, но стремится навязать людям силу, темп и направление их труда и жизни. Мотивы людей ему сравнительно безразличны; в покорности тонет все.
Социализм есть не просто государственная программа, государство есть его лучшее, всемогущее орудие, орудие, могущее все осуществить силою и страхом.
III. В-третьих, социализм нуждается в терроре потому, что он прет противу рожна — против природы.
Силу природного инстинкта, навыки тысячелетий, уклад бессознательного — можно ломать только системою страха, кровавым потопом; ломать, но не сломить; ибо природа отступит только для того, чтобы победить, она, как живая вода, будет подтачивать всякую плотину, подмывать всякий мол, просачиваться через все препятствия. И противопоставить ей можно только силу голода и пулю палача.
Кто ополчается на природу — тот должен заранее разрешить себе все средства и забыть о белых перчатках.
IV. В-четвертых, социализм террористичен потому, что он, начиная от Карла Маркса, стал революционным.
Революция же есть действие, которое не может останавливаться перед жестокими, коварными, кровавыми мерами. Революционер должен сначала разрушить — а это есть кровь. Время течет для него слишком медленно и он пытается ускорить его ход. Революционер не видит, не чует силу наследственности и традиции, власть времени, укорененность иррациональных тяготений человека; он не чтит природу; он верит в свои храбрый произвол. Он стремится осуществить невозможное в кратчайший срок; он нетерпим и упрям. Он презирает всякую постепенность; он желает немедленных и бесповоротных достижений. Вот почему он грозит и нагоняет страх: ему надо залить кровью и завалить трупами бездну непокорного времени.
Революция не фраза, а террор; так всегда было, так будет и впредь.
V. Социализм же выходит на борьбу со всем прошлым человечества.
Он относится непримиримо к его истории, проклиная и презирая ее за буржуазность. Именно поэтому он всегда готов заострить борьбу до последнего предела — вызвать на бой все человечество; оторваться от всяких традиций и заветов; он ожесточает и своих врагов, он наслаждается своей непримиримой позой и стремится отрезать отступление и себе, и врагу. Террор нужен ему, как окоп, как гарантия того, что ни прощения, ни примирения искать негде; этим он жжет корабли и отучает своих приверженцев от примиренчества, оглядки и тяги к компромиссам; ему нужно побольше непрощаемого, непростимого, непоправимого. А что же неотвратимее смерти?
Вот в силу этих всех оснований — социализм связан с террором в самом замысле своем и в осуществлении свей программы. И тот, кто предотвращает социализм в своей стране, тот избавляет ее от потоков крови и должен по праву считаться ее благодетелем.